АКЦИЯ ПАМЯТИ БИБЛИОТЕК МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ "ДНЕВНИК НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА

Он дошёл до Берлина. Рассказ о Володе Черинове

И. Муратов. Из книги «Дети-герои».

В Харькове, в тихом Самеровском переулке, стоит скромный одноэтажный домик,— и по праздникам, и в будни сюда при-ходит немало гостей. Здесь живет мать Героя Советского Союза Владимира Черинова, погибшего в бою при штурме Берлина.

Думала ли мать, что ее Володя станет героем? Наверное, нет. Особенно тревожилась за его судьбу, когда он, еще подростком, попал в дурную компанию.
Как-то Володя услышал, что одна сплетница сказала о нем: «Пропащий мальчишка, вырастет из него бандит. Ничего с ним мать не может поделать…» Эти слова больно задели мальчика, ему стало стыдно перед матерью, которая работала не покладая рук, чтобы накормить его, одеть, обуть не хуже детей, имевших и мать, и отца. Вот он и завел с матерью откровенный разговор.

Тогда и узнала от него Евдокия Аркадьевна, что горе-товарищи подбивали Володю на неблаговидные поступки тем, что дразнили его: «Трус! Побоишься взять что-нибудь из дому и отнести на толчок». А для Володи сызмала самым позорным на свете была трусость.
— Еще глупенький ты у меня,— сказала сыну Евдокия Аркадьевна.— Разве же это смелость — вынести тайком из дому какую-нибудь вещь и опозорить этим и мать, и учителей в школе? Вот если бы ты не побоялся сказать этим хулиганам, что плюешь на них и ничего не будешь делать по их указке — пусть даже лезут на тебя с кулаками, тогда бы ты и был по-настоящему смелым. Ведь защищать правду от злых людей всегда труднее, чем затаптывать ее в грязь.
Слова матери запали Володе глубоко в душу. На следующий день он пришел весь в синяках, но счастливый. Твердо сказал:
— Мама, с этими негодяями я больше не дружу.
И попросил, чтобы мать помогла ему перейти из школы в ремесленное училище: он хотел как можно скорее стать помощником для нее.

И сейчас загораются глаза Евдокии Аркадьевны, когда она рассказывает, как ее Володя получил специальность слесаря-инструментальщика и принес домой свою первую получку. Попросил:
— Посчитайте, мама, деньги.
— А зачем считать? — удивилась она.— Ты ведь считал?
— А вы еще раз. Может, кассир ошибся… »
Она взяла из его рук, заметно загрубевших от работы, хрустящие бумажки и начала складывать их одну за другой в кучку. Немного их было, но для нее — дороже миллионов.
— Столько? — спросила.
— Ага.
— Не ошибся твой кассир?
— Нет,— улыбнулся Володя,— все до копеечки точно.
— Ну, вот и возьми себе.
— Что вы, мама!— обиделся Володя.— Это же вам, на хозяйство. Теперь нам вдвоем легче будет.

…А вскоре началась война.
Евдокия Аркадьевна вспоминает Харьковский мост» (тогда еще они с Володей жили неподалеку от этого моста). В небе самолет…Ниже и ниже… Уже над самым мостом… Вот уже вид-но накренившееся крыло… Вот уже и черный фашистский крест на крыле… Гул все громче… Прохожие — врассыпную. Но взрыва не последовало: вражеский самолет сбросил на этот раз не большие бомбы, а зажигалки. И вот уже пылает на Харьковской набережной жилой двухэтажный дом, и школа тоже занялась…

А кто же это успел залезть на школьную крышу? Ну, конечно, мальчишки. Евдокия Аркадьевна подошла ближе и узнала своего: самый смелый из всех, самый проворный… Вот он мелькнул между трубами, вот оказался на самом краю, над жестяным водосточным желобом — шныряет, хватает зажигательные бомбы и сбрасывает их с крыши на тротуар, куда взрослые уже наносили песка…

Война продолжалась. Фашисты ворвались в Харьков. Трудно жилось тем, кто вынужден был остаться в оккупированном городе. Не каждый день удавалось Евдокии Аркадьевне достать хоть немного мерзлой картошки, хоть несколько щепок, чтобы приготовить себе и Володе кой-какую еду.

Как-то зимой, в самое голодное время, Володя привел под вечер в дом двух раненых красноармейцев: Леньку большого и Леньку маленького — так они себя назвали. Володя хорошо знал, что мать не откажется принять советских бойцов, бе-жавших из фашистского плена.
— Куда их, мама? — спросил Володя.— Может, на чердак?
— Нет,— возразила Евдокия Аркадьевна,— туда полицейские часто заглядывают, боятся, чтобы кто-нибудь не «благословил» их камнем или гранатой. Было ведь такое недавно на Молочной улице: не спят партизаны…

И раненых красноармейцев спрятали на третьем этаже, где никто в это время не жил. Володя и мать делились с бойцами последним куском хлеба, перевязывали им раны… Но о раненых как-то пронюхал дворник, подлый человек, прислуживавшийся врагам. Он начал требовать от Евдокии Аркадьевны, чтобы та от него откупилась, а то он приведет на третий этаж гестапо.

Тогда Евдокия Аркадьевна и Володя тайком отвели своих «подшефных», уже начавших поправляться, к родственникам в село. А сами ночью тихонько перебрались к Володиному деду в Самеровский переулок. Но и там было неспокойно, так как их разыскивала полиция. Тогда и нагрузили они на саночки свой немудреный скарб и подались из города окольными дорогами, надеясь пробиться на север через фронт к своим.

Ближайшие советские части стояли тогда в городке Поныри под Курском. По дороге Володя проговорился, что как только они дойдут туда, он будет проситься в действующую армию. Ев-докия Аркадьевна не верила, что его возьмут: слишком молод, да и ослабел от голода.
Стояла лютая зима. Идти было трудно: приходилось обхо-дить фашистские заслоны. В том же направлении двигались и другие беженцы — обессиленные, надрывались, таща за собой нагруженные пожитками и детишками саночки и тележки…

Наконец дошли. В Понырях царила неразбериха: солдаты, беженцы — все смешалось, все бурлило, кипело… Вот тут и потеряла на какое-то время Евдокия Аркадьевна своего Володю. А когда нашла, то он уже осуществил свою мечту: красовался перед ней в новеньких обмотках, в поношенной шинели и с противогазом через плечо.

Вот тебе и на!— всплеснула руками Евдокия Аркадьевна.— Как же тебя взяли, если ты еще допризывного возраста?
— А я же, мама, высокий,— возразил ей Володя.

Единственное, что выдавало его настоящие годы,— это тща-тельно спрятанный под рубашку пионерский галстук, который он не захотел снять.
Раза три наведывалась к нему мать, пока здесь оставалась их воинская часть. В первый раз пришла — принесла гостинцев.
— Вот тебе, Володечка, немножко пшена… Будет приварок к казенным харчам.
— Хорошо, мама! — обрадовался Володя и тут же высыпал пшено в котелок, где варился жиденький солдатский супчик на целое отделение.
— А это тебе, Володечка, немножко сухарей,— сказала Евдокия Аркадьевна в следующий раз.— Вчера выменяла на теплые чулки: мне и без них в валенках тепло. Сейчас не ешь, прибереги на черный день.
— Спасибо, мама,— ответил Володя.— Чернее, чем сейчас, не будет.
И пораздавал сухари товарищам.
— Когда выступаете? — тихо спросила мать.
— Может, сегодня ночью.
— Не страшно тебе, сынок?
— Одного боюсь, мама, что убьют и не дойду до Берлина. Ох, как же мне хочется до Берлина дойти!

Шла война. Священная народная война. Красная Армия в жестоких боях освобождала от фашистов города и села. Освобожден был и родной Харьков.

Володя приехал на короткую побывку к матери, направляясь из Саратовского военно-морского училища на Западный фронт. Немного погостил и снова уехал. Начали от него идти сол-датские треугольнички с Березины, Буга, Днестра, Припяти, где он воевал на своем моторном катере.
А потом письма перестали приходить. Долго ждала весточки от сына Евдокия Аркадьевна, так и не дождалась. Уже и война закончилась, а она все еще ничего не знала о сыне. Потом выяс-нилось: что-то напутала почта, и письма от командования к ней не доходили. И только лишь в 1948 году получила она печаль-ное сообщение о смерти сына и о его бессмертной славе. Сначала — от бывших Володиных соратников, сражавшихся рядом с ним в последнем бою, а потом — и официальное:
Москва, Кремль, 31. 1. 1948 года.
Уважаемая Евдокия Аркадьевна! По сообщению военного командования Ваш сын — краснофлотец Черинов Владимир Васильевич в боях за Советскую Родину погиб смертью храбрых… За геройский подвиг, совершенный Вашим сыном в борьбе с немецкими захватчиками, Президиум Верховного Совета СССР Указом от 31 мая 1945 года присвоил ему высшую степень отличия — звание Героя Советского Союза…

Какой же подвиг совершил Володя Черинов? Вот что об этом рассказывали Евдокии Аркадьевне — в письмах и лично — его соратники: генерал Сафонов, капитан Калинников и другие, бывшие вместе с Володей во время штурма Берлина.
Случилось это в апреле 1945 года. Предвидя, что одна из воинских частей будет форсировать реку Шпре, командующий 5-й ударной армией генерал-полковник Н. Э. Берзарин усилил эту часть отрядом полуглиссеров II Краснознаменной бригады речных кораблей. Отряд этот, как рассказывает генерал Сафонов, был невелик, всего четыре катера, маленькие, утлые, все изрешеченные пулями и осколками.
Именно в этом отряде катеров и служил мотористом Володя.

Форсирование началось в ночь на 24 апреля. Над берегом Шпре вспыхивали дорожки трассирующих пуль. Вокруг стояла настороженная тишина. Наконец — сигнальная ракетам Тихо, осторожно заскользили по черной воде катера. Но фашисты все равно их заметили и сразу же открыли яростный бесприцельный огонь — пулеметный, минометный, орудийный.

Катер, на котором Володя стоял рулевым, одним из первых высадил под ураганным огнем десант на противоположный берег реки. Это обеспечило нашим войскам возможность занять плацдарм и развить наступление.
Зловеще гремели и невидимое небо, и прибрежные кусты, озаренные ракетами, и сама Шпре, кипящая, вспененная… Свист — взрыв… Свист…
Канонада раскалывала ночную тишину. Даже не верилось, что на том берегу — центр Берлина. Легко сказать — Берлина! Того самого, откуда, как ядовитая погань, расползались по всей Европе душегубки-машины и душегубы в людском обличье; того самого Берлина, до которого три года назад, где-то под Курском, Володя Черинов только мечтал дойти.

Вот Володя отвез первую группу десанта и под огнем вернулся назад. И уже везет новых десантников… Туда и обратно, туда и обратно… От берега — к берегу, от берега — к берегу…
В одном из рейсов был тяжело ранен командир катера. И Володя, не ожидая приказа, принял на себя командование.

За ночь его катер перевез свыше пятисот десантников! Но вершиной Володиного героизма был поступок, который он совершил двадцать четвертого утром на глазах у всей дивизии.
Взошло солнце.

На крохотный клочок земли в лесу Платенвальд и на полоску Шпре налетел свинцовый смерч… Всю ночь на этом клочке строили паромы, чтобы переправить на другой берег артил-лерию и танки. Когда первые паромы спустили на воду, фашисты начали бить по ним из зениток и крупнокалиберных пулеметов.

Вот немецкий снаряд попал в один из танков. Тот загорелся. Все, кто был на нашем берегу, ждали смертельного взрыва:
как только огонь достигнет топливных баков и боеприпасов, танкисты на пароме погибнут.
Вдруг Володя нажимает на стартер и бросается на своем катере спасать товарищей. Свист — взрыв… Свист — взрыв… Где Володя? Убило его? Нет… Мелькнула знакомая стриженая голова: пилотку сбило взрывной волной. И все увидели, что он бросил на паром веревку.

Володя и политработник Суворов, находившийся с ним на катере, подошли вплотную к охваченному пламенем парому, сняли с него людей. Едва лишь спасенные оказались на борту, Володин катер рванулся к берегу. И в то же мгновение на па-роме раздался взрыв. Однако все пятнадцать танкистов были уже далеко.

Когда Володин катер причалил к берегу и с него сошли промокшие танкисты, все бросились к Володе — обнимали его, целовали, подбрасывали в воздух. Тогда же по приказу командира дивизии полковника В. С. Антонова было направлено ходатайство в Президиум Верховного Совета СССР о присвоении мотористу Владимиру Черинову звания Героя Советского Союза…

А через два часа после этого Володин катер попал под яростный огонь противника. Володя был смертельно ранен и через несколько минут скончался. Десантники, которых он переправлял, рассказали, что последними его словами были:
— Передайте маме, что я все-таки дошел до Берлина…

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР О ПРИСВОЕНИИ ЗВАНИЯ ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ОФИЦЕРСКОМУ, СЕРЖАНТСКОМУ И РЯДОВОМУ СОСТАВУ КРАСНОЙ АРМИИ
ЗА ОБРАЗЦОВОЕ ВЫПОЛНЕНИЕ БОЕВЫХ ЗАДАНИИ КОМАНДОВАНИЯ НА ФРОНТЕ БОРЬБЫ С НЕМЕЦКИМИ ЗАХВАТЧИКАМИ И ПРОЯВЛЕННЫЕ ПРИ ЭТОМ ОТВАГУ И ГЕРОИЗМ ПРИСВОИТЬ ЗВАНИЕ ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА С ВРУЧЕ-НИЕМ ОРДЕНА ЛЕНИНА И МЕДАЛИ «ЗОЛОТАЯ ЗВЕЗДА» КРАСНОФЛОТЦУ
ЧЕРИНОВУ ВЛАДИМИРУ ВАСИЛЬЕВИЧУ.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин
Москва, Кремль, 31 мая 1945 г.