Кто сказал точность вежливость королей: Недопустимое название — Викисловарь

Монтелл Джордан встретится с местными наставниками перед игрой на студийной сессии, представленной Арден Фэйр, исполнит национальный гимн и в перерыве между таймами

Сегодня Sacramento Kings объявили, что номинированный на премию «Грэмми» певец и автор песен Монтелл Джордан будет исполнять национальный гимн и в перерыве в ночь открытия команды в пятницу, 22 октября, когда они будут принимать Utah Jazz.Джордан также будет готов принять участие в предигровой студийной сессии, представленной Arden Fair с местными наставниками, чтобы отметить их приверженность местной молодежи. Кроме того, на праздновании 75-летия НБА все присутствующие болельщики получат бесплатную памятную футболку, любезно предоставленную Kaiser Permanente.

«После успешной летней лиги и предсезонной подготовки мы очень рады вернуться в строй здесь, в Golden 1 Center, приветствуя лучших болельщиков во время 75-летия НБА», — сказал Джон Райнхарт, президент по коммерческим операциям Sacramento Kings.«Мы также очень рады, что Монтелл Джордан с нами, чтобы предсказать сезон и помочь чествовать молодежных активистов и лидеров сообщества, которые неустанно выступают перед нашими молодыми людьми каждый день».

Монтелл Джордан — пастор, певец, автор песен и продюсер, наиболее известный благодаря своему хит-синглу 1995 года «This Is How We Do It». Сингл занял первое место в Billboard Hot 100 и оставался там семь недель подряд. Первый альбом Джордана стал платиновым, в основном благодаря значительному успеху запоминающегося сингла, который был продан тиражом более миллиона копий.В ночь открытия Джордан будет не только исполнителем в перерыве, но и исполнит Государственный гимн. Перед тем, как начать, Джордан встретится с местными молодежными наставниками и защитниками в студии звукозаписи Golden 1 Center, чтобы обсудить свой путь и увлеченность, а также отметить их преданность делу и работу в нашем сообществе. В число наставников будут входить лица, связанные с проектами «Лидерство чернокожей молодежи», «Прорыв», «College Track», «Cristo Rey High School Sacramento», «Improve Your Tomorrow», «Teen Success Inc.»., Фонд SACTO и Образовательный фонд Сан-Хуана.

«Для меня большая честь и радость присоединиться к организации Sacramento Kings, моему брату и новому помощнику тренера, Дагу Кристи, и к студийной сессии с наставниками в ночь открытия!» сказал звукозаписывающий исполнитель Монтелл Джордан. «Сакраменто делает это, как никто!»

После чемпионата Летней лиги НБА и непобежденной предсезонки, Премьера станет долгожданным дебютом в регулярном сезоне новичка Дэвиона Митчелла на Golden 1 Center.

Перед началом сезона Kings представили своего нового партнера с нашивкой Dialpad, который появляется на левой передней лямке футболок игроков. Благодаря этому партнерству Kings и Dialpad будут совместно разрабатывать значимые программы воздействия на сообщество, которые расширят возможности следующего поколения с технологиями, обучением и инновациями. Кроме того, команда объявила о новой программе воздействия на сообщество «Sacramento Kings Community Starting 5, представленной Quick Quack Car Wash», которая будет запущена во время Home Opener и призвана усилить работу пяти местных некоммерческих организаций.

Протоколы здоровья и безопасности для входа на арену можно найти на Kings.com/HealthandSafety.

Есть ли историческое основание для легенды о короле Артуре?

Учитывая эти составляющие, неудивительно, что рассказ о короле Артуре оказался одним из самых заманчивых во всей западной цивилизации — рассказом, который вдохновил все, от средневековых романов до ролевых компьютерных игр. Но отбросьте магию и чудовищ, и есть еще одна причина, по которой история оказалась столь привлекательной.Это дразнящая возможность того, что человек в центре легенды, возможно, был исторической фигурой — что эта широко популярная драма могла быть вдохновлена ​​реальными подвигами британского борца за свободу пятого века.

Но может ли это быть так? Есть ли историческое обоснование у легенды о короле Артуре? Этот вопрос волновал историков на протяжении веков. И в основе этого вопроса лежит лишь горстка средневековых текстов. Они являются ключом к определению того, имеем ли мы дело с чистой выдумкой или чем-то, вдохновленным реальными событиями.

Легенда о короле Артуре, с которой мы так хорошо знакомы сегодня, конечно же, не принадлежит одному средневековому автору. Напротив, это работа многих писателей, каждый из которых на протяжении сотен лет приукрашивал сказку своими собственными приукрашиваниями.

Самый ранний из известных рассказов о деяниях Артура находится в Истории бриттов , написанном в Уэльсе в 829–830 годах (некоторые историки приписывают текст валлийскому монаху по имени Ненний, хотя другие считают, что его автора лучше всего считать анонимным). История устанавливает шаблон для большей части того, что должно было последовать, представляя Артура доблестным воином, который с божественной помощью привел британцев к 12 победам над саксонскими захватчиками, которые оккупировали то, что мы теперь называем Англией.

Затем, в середине 10 века, появились Валлийские Анналы . Подобно The History of the Britons , Annals восхваляет военную доблесть Артура, приписывая ему великую победу в месте под названием Бадон. Фактически, Annals , кажется, использует The History или что-то подобное в качестве своего первоисточника.

Если История бриттов и Анналы установили Артура как кельтского героя, то это было более позднее проявление Артуровской сказки — как герой бурного романа Джеффри Монмутского История королей Британии , написанная в 1130-х годах — это превратило его в международную суперзвезду. Именно Джеффри дал нам Гвиневеру, Мерлина и меч Калибурн, который позже стал известен как Экскалибур. Именно Джеффри первым составил историю жизни Артура, от его рождения в Тинтагеле до последнего пристанища на Авалоне.

Рассказ Джеффри Монмутского о жизни короля Артура в XII веке дал нам Гвиневеру, Мерлина и (наверху) меч, который впоследствии стал известен как Экскалибур. Эти украшения помогли превратить Артура в международную суперзвезду. (Иллюстрация Джорджи Гозема для журнала BBC History)

Такова была сила в исполнении Джеффри из Монмута истории Артура, что в 1150-х годах нормандский поэт Роберт Уэйс почувствовал побуждение перевести сказку на французский язык, добавив при этом историю Круглого стола.

Легенда оказала огромное влияние на континент, и этот факт нашел отражение в творчестве французского поэта-романтика Кретьена де Труа во второй половине XII века. Кретьен кардинально изменил и расширил более раннюю историю похищения и спасения Гвиневеры. И именно ему мы обязаны еще тремя известными элементами истории Артура: Ланселотом, Граалем и Камелотом. «Меч в камне» и «меч в озере» были добавлены около 1200 г.

Итак, историки, ищущие «настоящего» короля Артура, имеют ряд источников, с которыми можно работать.Они должны ответить на вопрос, какие из них можно отнести к потенциально надежным источникам? В некотором смысле это не такая уж сложная задача: современные комментаторы довольно хорошо согласны с тем, что мы должны отвергать как вымысел все, начиная с Джеффри. (Он явно пытался оформить фантастическую драму как историю — и большинство более поздних представлений были вдохновлены его работами).

«История британцев» воспевает доблесть Артура как воина и национального лидера.Но есть проблема: автор описывает битвы, которые якобы произошли тремя веками ранее.

Мы можем выделить валлийских летописей в качестве свидетеля, потому что записи об «Артуре» явно не основывались на источниках, близких к современным. Остается только один претендент. Если мы хотим найти исторического Артура, похороненного под измышлениями, мы должны обратиться к The History of the Britons . Но выдерживает ли этот текст девятого века внимательный анализ историка?

Вы не найдете Мерлина, Камелота или Святого Грааля в История британцев , но вы найдете аннотированный список военных триумфов Артура над саксами. История говорит нам, что «в те дни Артур сражался с королями бриттов против них [саксов], но он сам был командиром сражений». Затем он приписывает ему 12 битв. Одним из самых драматичных является восьмое сражение, которое, как нам говорят, произошло «в замке Гуиннион, в котором Артур нес на плечах образ Святой Марии, вечной девы, и в этот день язычники были помещены к бегству, и великая бойня постигла их силой Господа нашего Иисуса Христа и силой Святой Марии, Его святой девы-матери ».

Драма длится до финального решающего столкновения в кампании Артура против саксов при Бадоне. Здесь, История говорит нам, что «от одной атаки Артура пало за один день 960 человек; и никто не убивал их, кроме него одного, и во всех битвах он был победителем ».

Это волнующий праздник мастерства Артура как воина и лидера. Но есть проблема: автор описывает битвы, которые якобы произошли тремя веками ранее — на самом деле он был так же далек от «эпохи Артура», как мы — от правления Георга I.

Само собой разумеется, что на устные показания нельзя полагаться в течение столь длительного периода времени. Так имел ли наш автор в своем распоряжении почти современные письменные отчеты о кампаниях Артура? Ответ почти наверняка нет. Правда, британский монах Гильдас упоминал о столкновении в Бадоне в своей собственной истории Британии в шестом веке, но он даже не упомянул Артура. Вряд ли это убедительное подтверждение статуса The History of the Britons как хранилища подлинных свидетельств темных британских веков.

Было высказано предположение, что названия сражений, описанные в Истории бриттов , были взяты из стихотворения, написанного на старом валлийском языке (и, следовательно, ближе к описываемым в нем событиям). Несомненно, это установило бы прочную связь между хрониками девятого века и войнами Артура в пятом веке.

Дело в том, что некоторые из боевых названий рифмуются — Дубглас и Бассас; Селидон и Гуиннион — похоже, подтверждают гипотезу о том, что они были взяты из стихотворения. Даже в этом случае требуется огромный скачок воображения, чтобы прийти к выводу, что любое такое стихотворение было написано хорошо осведомленным современником Артура.В войнах обычно нет рифмующихся боевых названий. Более того, некоторые из этих имен, по-видимому, были заимствованы из более ранних текстов: Бадон, как мы слышали, использовался Гильдасом (хотя он описал это как осаду, а не битву), а Трибрут — место 10-й годовщины Артура. Битва — это, вероятно, Traeth Trywruid, битва, названная в старинном валлийском стихотворении Pa gur .

Короче говоря, The History , кажется, тщательно отобрал ряд известных военных кампаний из ранее существовавших текстов и переработал их как книги Артура.

Еще хуже для тех, кто считает, что История британцев открывает окно в исторического Артура, автор явно придумывает и людей, и события далекого прошлого. Прочтите любое количество отрывков в тексте, и вы обнаружите, что он часто был бесцеремонным в своих описаниях исторических событий. Возьмите его отчет о первой экспедиции Юлия Цезаря в Британию. В своих попытках описать события 55–54 гг. До н.э. автор в значительной степени заимствует у испанско-римского писателя V века Орозия, история которого опирается на более ранние свидетельства, вплоть до тех, что были написаны самим Юлием Цезарем.Но автор вносит свои собственные, полностью вымышленные изменения, превращая известного римского аристократа Долабеллу в британского генерала, сражающегося с Цезарем и передавая британскому королю власть над островами в западном Средиземноморье. Он даже говорит нам, что римляне высадились в устье Темзы, когда они, по сути, вышли на берег восточного побережья Кента. Он завершает свое описание вторжения, говоря нам, что «Юлий вернулся без победы, его солдаты были убиты, а его корабли разбиты». Это тщательно продуманный пробританский переписывание фактов в том виде, в каком он их знал.И это имеет отношение к королю Артуру. Ибо, если автор счел нужным искажать факты в своих описаниях кампаний Цезаря, то, несомненно, он был способен сделать это в своем описании Британии пятого века.

Валлийцы были вынуждены признать верховенство западносаксонского короля Экгберта. Озабоченность автора таким поворотом событий проясняет ряды «Истории британцев».

Итак, что же автор Истории британцев пытался получить от фальсификации прошлого? Ну, честно говоря, он не считал себя историком; он назвал свою работу проповедью («sermo»).И, как любая хорошая проповедь, эта в первую очередь была о настоящем и ближайшем будущем. История подчинена, используется для изложения особого видения отношений между Богом, его британским народом и их «иностранными» врагами (саксами). История гораздо лучше воспринимается как отражение расовой политики и религиозного мышления своего времени.

Автор «Истории британцев» не считал себя историком, — утверждает Ник Хайэм. Вместо этого он рассматривал свою работу как «проповедь», описывающую отношения Бога с британцами в прошлом как средство решения этих отношений в настоящем.(Иллюстрация Джорджа Гозема)

Одним из примеров этой проповеди в действии является авторское описание зарождения римской Британии. В 768 году нашей эры британская церковь отказалась от своей долгой борьбы против католических обычаев и приняла римское датирование Пасхи. Уэльские интеллектуалы, в том числе наш автор, теперь были заняты переписыванием прошлого, пытаясь установить связи между бриттами и римлянами и показать бриттов как великих воинов, равных римлянам.

Таким образом, мы получаем чрезвычайно неточное описание римской Британии.Нам говорят, что Август был единственным римским императором, которому бритты платили налоги, несмотря на то, что Британия не была частью империи во время его правления. По словам автора, эти выплаты прекратились во времена Клавдия — когда они действительно начались. История описывает крещение «Луция, британского короля, со всеми подчиненными королями всего британского народа», после послов, посланных к римским императорам и Папе Евхаристу. Опять же, это чистая выдумка, основанная на ошибке английского историка Беде (для начала, Папы Евхариста никогда не существовало), но она прекрасно сочетается с целью связать британское и римское христианство с давних времен.

История говорит нам, что миссионер Патрик был отправлен в Ирландию «римским папой Селестиной и ангелом божьим по имени Викторикус» (хотя ирландский источник, на который опирался автор, также изображает Викторикуса как человека). Он также утверждает, что обращение в веру нортумбрийского короля Эдвина было делом рук не римского епископа Паулина (как писал Беде), а британского священника по имени Рун. Эти истории очень хорошо вписывались в политическую повестку дня Уэльса IX века, но для этого они уже не являются историческими.

Помимо сближения британской и римской церквей, была вторая проблема, которую наш автор стремился решить, — саксонский захват значительной части Британии. На момент написания «Истории» валлийцы были вынуждены признать верховенство западно-саксонского короля Экгберта, который на короткое время также установил свое превосходство над всей Англией. Беспокойство автора по поводу такого поворота событий составляет часть Истории британцев , что снова приводит к отрывкам текста, которые являются скорее политическим манифестом, чем достоверной историей, и приводят к созданию Артура.

Автор никогда не упоминает западных саксов, но он пренебрегает тремя другими англосаксонскими народами: кентишами, мерсийцами и нортумбрийцами. Говорят, что Хенгест и его брат Хорса, лидеры первых саксов, прибывших в Британию, произошли от бога, который был «не богом богов, аминь, богом воинств, но одним из их идолов, которому они поклоняются». Тем самым он противопоставляет саксонское язычество раннему «римскому» обращению бриттов и осуждает саксов как вероломных язычников.

Так же, как История осуждает саксов, она продвигает Мерфина из Гвинеда как потенциального лидера валлийского сопротивления их господству. И это происходит благодаря ссылкам на Мелгвина, «великого короля бриттов» шестого века, и его предшественника на посту короля Кунедду, который, как нам говорят, изгнал ирландцев из Уэльса. Это неявное заявление о поддержке стремления Гвинеда к превосходству на всем кельтском западе и планов Мерфина стать старшим королем бриттов.

Автор снова создает весьма пристрастную интерпретацию прошлого, чтобы смотреть в будущее — в то время, когда Бог уступит и его британский народ отнимет у саксов то, что по праву принадлежало им. Он намекает, что если Кунедда смог освободить Уэльс от ига иноземных захватчиков, то же самое может сделать и Мерфин.

Все эти факторы — плагиат, измышления, проповеди — привели меня к выводу, что мы должны увидеть История британцев такой, какая она есть: творческое видение одним человеком былой славы британцев.Но это не исторически точный отчет о темных веках. Артур, один из самых ярких персонажей, был не исторической фигурой, а вымышленным персонажем — отважным, харизматичным борцом за свободу, созданным его автором для поддержки своего основного послания. Это сообщение заключалось в том, что бритты и раньше сопротивлялись захватчикам, каждый раз отбирая свои земли. Была надежда, что они сделают это снова, как только Бог восстановит защиту своего британского народа.

Ник Хайэм — почетный профессор Манчестерского университета.Он является автором книги King Arthur: The Making of the Legend (2018).

Эта статья была впервые опубликована в журнале BBC History Magazine за декабрь 2018 г.
Вы видели фото: 4 апреля 1968 года, внешний вид мотеля «Лотарингия» в Мемфисе. Смертельно раненый Мартин Лютер Кинг-младший лежит на балконе второго этажа, кровь лужит вокруг него на сером бетоне.Пальцы его начищенных туфель торчат за край перил над машинами на стоянке внизу. Стоя над ним, три человека лихорадочно указывают на ночлежку через дорогу. Взгляд четвертого человека фиксируется на том же месте, но правой рукой он прижимает белое полотенце к разбитой челюсти Кинга. Это тот человек, от которого я обнаружил, что не могу отвести взгляд, когда впервые увидел фотографию в возрасте 4-5 лет. Он, кажется, в шоке, но настороженный, напряженный, готовый вскочить на ноги. Пожалуйста, Боже, пусть этого не произойдет, он может подумать . Или, может быть, он ни о чем не думает. Причины, по которым этот человек оказался на балконе, долгое время оставались загадкой — даже для меня. А я его дочь.

У меня мелькает катушка ранних воспоминаний о моем отце, Маррелле «Мак» МакКоллоу: его голые лодыжки, когда я играю на полу, а он смотрит футбол и пьет пиво; вспышка прямых белых зубов; он ворковал для меня своим прозвищем «Ди». Сверкающие, залитые солнцем сцены конца 70-х. Но есть и более мрачные: мама и папа кричат ​​за закрытой дверью спальни — о его пьянстве, его делах.Ее слезливые звонки матери на дисковый телефон цвета авокадо: «Я хочу вернуться домой». Моя собственная беспомощность и страх, когда фундамент нашей семьи рухнул у нас под ногами.

Они развелись в 1980 году, когда мне было 4 года, а моему брату 2 года. Мама перевезла нас из унылого таунхауса на севере Вирджинии в ее душевный родной город Мемфис. Позже она сказала мне, что я плакал из-за папы после того, как мы уехали. Видимо, однажды я зациклился на мужчине, которого заметил, когда мы ходили по магазинам, и по его ногам и туфлям убедился, что это мой отец.»Папочка!» Я кричал снова и снова.

Мы с братом были слишком молоды, чтобы понять значение его присутствия при убийстве Кинга, когда мама показала нам ту фотографию в коммерческом обращении , в нашей местной газете. Мы знали только то, что она нам сказала: «Это твой папа, он был полицейским». Разговор окончен. Теперь у него появилась новая работа, на которую он надолго уехал за границу. Каждые несколько месяцев мы получали толстый конверт со странными марками, набитый фотографиями и письмом с его длинным, замысловатым почерком: Как дела? Я в порядке.Твоя мама сказала, что ты сейчас в детском саду! Я надеюсь увидеть вас в ближайшее время. На некоторых фотографиях он был в зеленой военной форме; в других он стоял рядом с джипом. Он был крупным и властным; его коричневая кожа блестела на жаре Центральной Африки. Он бывал время от времени, улетая в город, что всегда было сюрпризом. Между этими визитами и посланиями мы с братом понятия не имели, где он. Мама сказала нам, что он работал «на правительство». Выражение ее лица говорило нам больше ни о чем не спрашивать.

Фото: предоставлено Leta McCollough Seletzky

В Мемфисе было множество приветливых лиц: бабушка и дедушка, две элегантные тети и четыре дяди, которые казались почти такими же высокими, как потолок.Мы остановились в аккуратном белом бунгало бабушки и дедушки. Это было похоже на деревенскую хижину: длинные веревки для белья покачивались с вздымающейся тканью, а аккуратные ряды овощей прорывались сквозь темную перевернутую землю заднего двора. Мама устроилась репортером в отдел Commercial Appeal, , а бабушка и дедушка заботились о нас, детях. «Вы слышали от Mac?» Бабушка время от времени спрашивала маму. Мама коротко соглашалась и отворачивалась. Разговор окончен.

Один или два раза в год коричневый фургон «Додж» отца — «Большой Чок», как он его называл, — материализовался рядом с тротуаром.С прямой спиной и возбужденным, он шагал по дорожке в сопровождении экзотического посетителя с любопытными подарками: соломенной маской с глазами из ракушек каури, японской куклой гейши ростом в фут.

Когда я открыл дверь, он хрипло рассмеялся, сказав: «Посмотри на себя, девочка! Вау, ты становишься высоким!» Он целовал меня в щеку, его щетина царапала мою кожу, а затем обращался к моему брату со словами: «Мой мужчина!» прежде, чем засунуть нас в покрытый ворсистой ковром живот Биг Чока. Мы совершили ураганные прогулки по городу, дегустировали костлявые куски жареной рыбы буйвола и катались на деревянных американских горках в парке развлечений «Зиппин Пиппин».

Когда мне было 11, папа вернулся в США и поселился в северной Вирджинии, на этот раз с новой невестой и ее стареющим пуделем. Мы с братом посетили их на День Благодарения в их просторном доме в колониальном стиле, где африканские резные фигурки и гобелены заполняли просторные комнаты.

В те выходные папа отвел нас с братом в квадратное, невыразительное невысокое офисное здание, которое мы никогда раньше не видели; он показал удостоверение личности и пронесся через охрану. Мы прошли через огромную комнату, заполненную кабинками, чтобы добраться до папиного офиса, где он закрыл дверь, а затем спросил, знаем ли мы, что он делает.«Вы работаете на правительство», — сказали мы. «На самом деле, я работаю на ЦРУ», — сухо сказал он нам, глядя нам прямо в глаза. Он не вдавался в подробности, кроме указания нам хранить эту информацию при себе. Честно говоря, мы с братом ни с кем об этом не говорили, даже друг с другом. Но я знал, что ЦРУ было шпионским агентством, которое выполняло миссии неизвестно чего по всему миру. ЦРУ следило за нами дома? Я поинтересовался. Был ли у папы пистолет? Что он на самом деле сделал для них ?

Я стал книжным, угрюмым подростком с особым интересом к расовой справедливости, став свидетелем, среди прочего, избрания первого чернокожего мэра Мемфиса и фанатизма, который его достижение уговорило из своих укрытий.Я подробно рассмотрел « Автобиография Малкольма Икса» Алекса Хейли, «Проклятые Земли » Франца Фанона, пару книг о Партии Черных Пантер. Однажды мальчик постарше, с которым я иногда разговаривал о проблемах социальной справедливости, назвал себя радикалом. Мне понравилось это звучание. «Я радикал», — объявил я маме в тот день в машине. Она бросила на меня взгляд. «Никогда не говори этого. Ты не радикал». Мое лицо пылало, я поклялся молчать о своих политических взглядах.

Однажды днем ​​в 1993 году, когда я учился в младшем классе средней школы, я лениво листал коммерческое обращение , когда наткнулся на статью об убийстве Кинга. Пока я просматривал историю, имя моего отца выскакивало на меня: в статье говорилось, что он работал под прикрытием, чтобы проникнуть в чернокожую националистическую группу под названием Invaders. Под прикрытием. Проникнуть. Я попытался собрать кусочки в своей голове. Папа был не просто полицейским в мотеле «Лотарингия», когда был убит Кинг — он был шпионом , .Откровение было похоже на телесный удар. Я перечитываю слова снова и снова, изо всех сил пытаясь сделать полный вдох.

Инстинктивно я сочувствовал Захватчикам. Я читал о грязной тактике, которую директор ФБР Дж. Эдгар Гувер использовал для уничтожения Черных пантер: распространение дезинформации, преследование членов и их семей, возможно, даже убийства. Но я не просил отца рассказать мне свою версию истории — ни тогда, ни за те 18 месяцев до того, как я уехал в колледж, ни даже когда я стажировался в ЦРУ в течение двух летних занятий в колледже — и жил с ним и моими мачеха.

Я полюбил его этим летом, наслаждаясь беззаботным подшучиванием, которое углубило ямочку на его правой щеке. «Помнишь, когда ты был маленьким, ты любил картофель фри?» — спросил он однажды вечером на кухне. «Вы бы кричали:« Еще картофеля фри! »- не помнил. Я очень хотел этого.

Иллюстрация: Джон Риттер

Но я не забыл, что читал. И меня это все еще пугало. Особенно после того, как он узнал, что он был упомянут в сегменте ABC Primetime Live 1997 года, в котором обсуждались теории заговора относительно убийства Кинга, и после того, как он услышал о судебном иске о неправомерной смерти, поданном Королями против нескольких неназванных сообщников, предположительно включая отца.Находясь в одиночестве за своим компьютером, я иногда прыгал через кроличью нору онлайн, полон намеков и домыслов, некоторые выдвигали идею о том, что мой отец мог сыграть роль в планировании убийства. Я просто не мог справиться с этой мыслью, поэтому спрятал ее глубоко в подсознании. У меня это хорошо получалось.

К лету 2010 года мне было 34 года, я был женатым юристом, живущим в Хьюстоне. У меня только что родился второй ребенок, и его рождение зажгло кое-что: что я скажу детям об их дедушке Маке? Я больше не мог игнорировать холодный сквозняк, пронизывающий мои вежливые разговоры с папой.Я снял трубку.

Я старался не планировать, что я скажу. Вместо этого, после некоторой болтовни, я просто выдвинул слова. «Я думал о том, что мы никогда не обсуждали убийство доктора Кинга», — сказал я. «Я действительно хочу услышать о вашем опыте».

Несколько долей тишины.

«Хорошо», — наконец сказал он.

«И не только убийство», — пробормотал я. «Я многого не знаю о вашей жизни: о вашем детстве, о времени в армии, о ЦРУ…. »

«Это много», — сказал он, посмеиваясь. «Позвольте мне собраться с мыслями, и я пришлю вам несколько заметок. Тогда мы сможем поговорить».

Он казался облегченным — даже счастливым — тем, что я спросил.

Примерно через неделю он прислал мне по электронной почте 17-страничный документ. Я резко вздохнул, открывая письмо, которое начиналось с формальной преамбулы, выделенной жирным шрифтом: «Буду максимально откровенен, но не буду раскрывать секретную информацию. Я сдержу свою торжественную клятву перед друзьями и страной».

Он начал рассказ о своем раннем детстве на ферме в 1940-х годах в Миссисипи, описав своего отца («Друзья называли его Nap, ванильно-коричневый, косоглазый — в детстве ударил камнем в глаз») и мать («Гордый, приправили на картофельном поле »).Он чувствовал себя защищенным, пока не почувствовал себя защищенным, пока не впервые почувствовал превосходство белого в детстве: «На хлопкоочистительной машине белый мужчина дал мне вишневую газировку. Он пил из бутылки. Я сказал ему нет, но папа заставил меня принять это. Почему? ? Не понял. » Эта полупьяная газировка была демонстрацией бесчеловечного превосходства — как если бы мой отец был животным, счастливым принимать объедки незнакомца.

Три страницы, я заливался слезами. Представив себе другие мучительные анекдоты, которые ожидали меня, я отложил записи. В течении пяти лет.Я знаю, знаю, но помните: я выросла в соответствии с директивой семьи: не спрашивать, не рассказывать. Я так долго подавляла свое любопытство по поводу истории отца, что пять лет казались пустяком. Я разговаривал с ним время от времени и знал, что он, должно быть, задавался вопросом, что я думаю о его истории, но я никогда не поднимал ее.

Однажды поздним холодным весенним вечером, когда мой муж работал за границей, а мои дети лежали в постели, мне было одиноко и скучно. Мой дух волновали старые боли и боли. Я чувствовал, как меня зовут рассказы папы.В темноте и тишине я снова начал читать.

Записи уточняли график: в феврале 1968 года — всего через два месяца после того, как он окончил полицейскую академию, — началась беспрецедентная забастовка в Мемфисе. В полицейском управлении, обеспокоенном тем, что «радикальные» захватчики могут организовать беспредел, попросили моего отца присоединиться к группе. Они остановились в Лотарингии, помогая Кингу в предстоящем марше, и папа должным образом сообщил об их деятельности разведывательному отделу Мемфисского полиции, которое передало их ФБР.«Моя роль заключалась в сборе информации и выявлении любых планов опасной для жизни преступной деятельности», — писал папа. Два месяца спустя Кинг умер.

Папа был кротом до 1969 года, когда общественный активист взорвал свое прикрытие. Это открытие заставило его временно покинуть город в целях его безопасности; Активисты давно знали о стукаче среди них и смотрели на них с крайним презрением. Вернувшись, он возобновил свою обычную работу в разведывательном отделе ведомства.

Но как он мог шпионить за захватчиками? Разве не было изменой подрыв людей, борющихся за права чернокожих? Я собрался с духом и спросил его об этом.

«Это был огромный конфликт для меня», — признался папа, его голос дрожал. «Но в равной степени соблюдение закона, вот откуда я пришел. Сообщив отделу, что Захватчики не представляют угрозы, нам не нужно было стрелять, как это сделал Чикаго во время рейда Черных Пантер». Двое активистов погибли в результате обстрела полицейских. То, что он говорил, почти имело смысл.

Когда мы с папой заговорили об убийстве, его тон стал печальным. Он сказал, что в тот день он не плакал — онемевший от шока, он сосредоточился на своих профессиональных обязанностях.Но неделей ранее, когда войска Национальной гвардии наводнили улицы после первого хаотического марша Кинга в Мемфисе, он был побежден. «Я чувствовал, что эти танки были там, чтобы оккупировать афроамериканское сообщество», — сказал он. «Не имело значения, что я был офицером полиции. Они бы направили этот автомат калибра 50 на меня . По моему опыту, солдаты, полицейские и сотрудники ЦРУ действуют из чувства долга, а не как они относятся к заданию. Как я себя чувствовал? Я чувствовал себя подавленным.»

Фото: предоставлено Leta McCollough Seletzky

Наконец, я спросил его, о чем я десятилетиями размышлял: «Как вы думаете, Джеймс Эрл Рэй действовал в одиночку? Или вы думаете, что правительство рассматривало доктора Кинга как угрозу национальной безопасности и нацелено на него?» В конце концов, меморандум ФБР назвал Кинга «самым опасным негром» в стране.

Папа вздохнул. «Я всегда считал, что правительство США не будет убивать своих граждан», — сказал он.«Я все еще верю в это».

Понял. Мне хочется доверять. Даже когда какофония голосов подсказывает вам, возможно, вам не стоит этого делать. Потому что иногда преобладают более сильные силы.

Хотя мы живем на расстоянии 2400 миль друг от друга, у нас с отцом есть отношения.